Удивительно, как совпали во времени и острая необходимость ремонта Каменного моста, Гостиных рядов, одного из шедевров Петра Романовича, и выход в свет первого монографического издания о судьбе одного из лучших градостроителей России, увы, обойденного славой как при жизни, так и после смерти.
Талантливый искусствовед Владимир Обухов взял на себя благородную задачу проследить профессиональный путь выдающегося зодчего XVIII столетия.
И вот в издательстве «Фридгельм» в известной серии «Драгоценная память» тиражом 1000 пронумерованных экземпляров выходит в свет книга-исследование В.Обухова «Русский зодчий Петр Романович Никитин». Основу издания составляет очерк творческой деятельности Мастера, кроме того, в книгу вошел целый ряд документов, исследовательских статей, включая научные публикации Татьяны Сытиной «Работы архитектора Петра Никитина в Калуге» и Николая Лукьянова «Каменный мост». Последняя снабжена иллюстрациями трех известнейших акведуков мира, тем самым наш калужский шедевр вписан в мировой ряд аналогичных чудес света благодаря стараниям составителя издания, известного краеведа Валентины Фридгельм.
Упомянем и об информационном поводе появления книжной новинки – 230-летие утверждения императрицей Екатериной II регулярного плана Калуги. Еще в предисловии автор отмечает тот прискорбный факт, что Никитин как архитектор и градостроитель все еще недопонят и недооценен, все еще числится мастером второго ряда и теряется в тени более знаменитых зодчих.
На протяжении всего очерка Обухов спорит, предполагает, доказывает, ссылаясь на множество исторических, архивных документов и ничего не утверждает окончательно, если выводы не подтверждаются документальной основы. Придирчивому читателю местами может показаться, что автор несколько пристрастен в своих рассуждениях. Но это – возвышенная эмоция, питаемая благодарной любовью к творениям яркой личности.
Полемический задор В. Обухова понятен уже и потому, что сама дата рождения П.Р.Никитина является спорной. В этой связи автор очерка цитирует ценнейший документ – недавно обнаруженную им запись о смерти Петра Романовича в метрической книге церкви Михаила Архангела г. Калуги, датированную августом 1784 г. Здесь прямо указан возраст усопшего: «… коему от роду было 64 года», это означает, что родился Никитин около 1720 г. Но никак не в 1726 или в 1731 г., как считалось до сих пор.
Что это дает? Очень многое. Так, например, оказывается, что Петр Никитин и Дмитрий Ухтомский, в команде которого работал первый, являются ровесниками. Приводя ряд документов, Обухов доказывает, что Никитин не был учеником Ухтомского, так как нечему ему было у него учиться. Как зодчий он превосходил своего руководителя по всем статьям.
В.Обухов утверждает, что Никитин в той или иной степени причастен ко всем или почти всем крупным проектам школы Ухтомского. Рассуждая далее, исследователь приходит к выводу: проект замечательного архитектурного паркового ансамбля-усадьбы князя Никиты Трубецкого, позже ставшего частью Нескучного сада, в высшей степени вероятности принадлежит вовсе не Ухтомскому, как считалось долгие годы, а Никитину. По-видимому, усадьба – первая работа мастера - сразу же стала образцом московского барокко. Во второй половине 1750-х гг. командой Ухтомского был разработан проект грандиозного ансамбля госпитальных инвалидных домов в Москве, но осуществленный в Казани. Общую архитектурную идею этого ансамбля, считает искусствовед, вполне можно рассматривать как прообраз Присутственных мест, спроектированных Никитиным двумя десятилетиями позже.
По предположению В. Обухова, Никитин мог иметь отношение и к проектированию Кузнецкого моста в Москве: многими чертами он сходен с его детищем – калужским Каменным мостом.
Майский пожар 1763 г. в Твери, обративший весь центр города в пепелище, круто изменил жизнь зодчего. С этого периода и до смерти его деятельность развертывается в провинции. Возможно, поэтому, предполагает Обухов, Петр Романович стал восприниматься как сугубо провинциальный, т.е. второстепенный мастер. Екатерина II задумала полностью восстановить Тверь, реконструкция которой, по мысли императрицы, должна стать образцовой, иными словами, служить примером для всех градостроителей России. Обухов считает, что ни один западноевропейский зодчий той поры не удостоился чести осуществить столь грандиозный градостроительный проект.
К сожалению, некоторые современные исследователи, как отмечается в очерке, поддались соблазну приписать главенствующую роль в создании классической Твери Матвею Казакову, работавшему в команде Никитина помощником. Обухов блестяще развенчивает и это заблуждение.
Искусствовед обоснованно сомневается и в том, что автором проекта Путевого дворца в Новгороде был Баженов, приводя веские аргументы в пользу никитинского почерка. Описывая калужский период жизни мастера, исследователь усиливает полемический настрой. Он опровергает расхожее мнение, что Никитин в Калуге стал губернским архитектором. Для премьер-майора и надворного советника эта должность была бы оскорбительно низкой. Напротив, калужский наместник Кречетников постарался обеспечить ему максимально высокий статус – советник палаты гражданского суда калужского наместничества.
В калужский период особо ответственной была работа Никитина по составлению генпланов обустройства городов, и, скорее всего, он руководил составлением таковых для всего наместничества. Сей труд, увенчавшийся успехом, проделан в фантастически короткие сроки. Но слава до такой степени избегала Никитина, что в свое время искусствовед Н.В.Фехнер подвергла сомнению тот общепризнанный ныне факт, что именно он, Петр Никитин, - автор генплана Калуги, приписывая авторство Ивану Ясныгину. Обухов вновь доказательно спорит с этим. К тому же он подчеркивает, что схема перезастройки города оказалась благодаря ему чрезвычайно дельной. Иначе не было бы милой Калуги, не было бы этого города – «ясного и звучного, как поэтическая строфа».
Нет смысла пересказывать все спорные моменты, о которых говорится в очерке. Автор, сам сделавший немало открытий в своей теме, задает пути дальнейшего поиска в заполнении белых пятен в никитинском творчестве, обнаруживая биение живой творческой мысли. Утверждение Обуховым собственного видения через отрицание устоявшихся стереотипов неожиданно делает фигуру Никитина близкой, понятной, колоритной. Одним из главных достоинств этого исследования является ясный вывод о значении творчества Никитина в истории Отечества и русского искусства: он был художником-первопроходцем; создал самую раннюю разновидность русской псевдоготики; в числе первых утверждал в русском зодчестве принципы классицизма; спроектировал крупнейшие в провинции дворцово-парковые комплексы; задал тон градостроительному делу во всей Российской империи; созидал содержательную и выразительную образность.
Полностью разделяю заключительное утверждение В.Обухова о том, что Петр Романович Никитин, чье тело покоится ныне в некрополе Лаврентьевского монастыря, был поистине великим деятелем русского искусства – под стать Растрелли, Баженову и Захарову.