Одноименная пьеса Леонида Андреева редко появляется на афишах театра. Причина не в том, что она слаба, скорее наоборот, далеко не всякий режиссер рискнет взяться за столь сложный материал. Статичность видимого действия, когда все события проходят за сценой, а зрителю предлагается наблюдать лишь за реакцией на происходящее, априори предполагает очень серьезную подготовку, насыщение внутренней жизнью персонажей. Иначе крах неизбежен. На «увертках и прыжках» этот материал не пройдет.
Все это прекрасно понимал и режиссер, и актеры. Банальная вроде история про то, как муж приревновал жену, а та в отместку стала ему изменять, в интерпретации Леонида Андреева становится мощным эмоциональным взрывом. Докопаться до истинных причин такого поведения женщины, а впрочем, зачастую и в совершенно иных мотивах ее поступков, практически невозможно.
Женщина всегда оказывается выше и недоступнее, как на громадных полотнах, нависающих над бытовым мирком дома Стибелева. Художник-постановщик Людмила Некрасова одним, но сильным акцентом подвела к пониманию происходящего на сцене. По крайней мере мне так показалось. Вообще скромность внешнего оформления, отсутствие театральных эффектов отличает нынешнюю постановку Александра Баранникова. Точные, максимально «притертые» к той эпохе костюмы (художник по костюмам Оксана Богданович), музыкальное оформление (композитор Виктор Норейко) - все работает на единый посыл – не отвлекать зрителя от внутренних переживаний героев.
Финал спектакля, а вернее, его практическое отсутствие – тоже меня удивило. Поначалу даже откинулся в кресле: «Как? И это всё?» Однако многоточие в конце на самом деле дает огромную пищу для размышлений. Это не история с началом и концом, это темная материя вселенной, о которой многие знают, но никто ещё её не увидел, не разложил по полочкам, не вписал в известные формулы и постулаты. Называется эта материя – душа женщины.
Я абсолютно не понял намеки Александра Баранникова об ассоциациях с историей России на переломе и т.д. Не было этого у Леонида Андреева, не получилось и у Баранникова. Да и не нужно это. «Екатерина Ивановна» в попытке хотя бы чуть приблизиться и заглянуть в глубь «океана прекрасных глаз» исключает всякие притянутые за уши аналогии с чем бы то ни было. Погрузившись в драматургию Леонида Андреева, режиссер, быть может, интуитивно нашел единственно верное решение спектакля. Чем ниже она опускается в глазах людей, тем выше, чище и прекрасней она предстает перед своей вселенной.
Спектакль имеет ещё одну особенность - чем больше свой личный опыт, тем интереснее его смотреть. Сопереживать и сравнивать, принимать или отрицать те или иные поступки героев. Конечно же, такое невозможно было бы без актерского ансамбля. Цельность происходящего во многом достигалась слаженной работой актеров. В спектакле нет «проходных» ролей. Никто не выбивается из общего биения ритма, из единой атмосферы.
Сложнее всего, конечно же, пришлось молодой актрисе Виктории Горьковой. Это, по сути, её дебют на калужской сцене. Исполнение роли Екатерины Ивановны весьма неод-нозначно. Заламывание рук, истерика, подача «навзрыд», как в театре начала прошлого века. Во второй половине второго акта, в сцене в мастерской художника Коромыслова, становится стыдно за неё, хочется опустить глаза, но ловишь себя на мысли, что стыдно отнюдь не за актрису, стыдно за Екатерину Ивановну, которая так опустилась из–за своего чувства. В этом моменте режиссер и актриса, на мой взгляд, подошли слишком близко к той черте, которая отделяет искусство от реальности. Подошли, но все же не переступили. Канатоходец на высоте без страховки неловко взмахнул руками, теряя равновесие, но не упал в опилки арены.
Опыт – великая штука. То, что блестяще сделал заслуженный артист России Сергей Корнюшин в роли мужа Екатерины Ивановны, Георгия Дмитриевича Стибелева, Виктория Горьковая не смогла, скорее всего, из-за отсутствия того, что достигается исключительно годами работы на сцене. Впрочем, есть ещё одно обстоятельство, которое может служить неким оправданием для актрисы – времени для репетиций у Виктории было гораздо меньше, нежели у остальных занятых в спектакле актеров. Хотя для зрителя, купившего билет, это, конечно же, не оправдание.
Среди прочих актерских работ можно отметить Марию Артемьеву в роли сестры Екатерины, Елизаветы Ивановны. Её Лиза в начале спектакля простодушна и доверчива, открыта миру и людям, его населяющим. К финалу же она приходит с грузом понимания всей неоднозначности жизни, ответственности за близких и невозможности что-либо изменить.
Понятен и правдив актер Александр Зоточкин в роли брата Георгия, Алексея. Несколько напрягает, правда, излишняя подвижность актера, его суетливость, однако в этом спектакле эта черта не вызывает отторжения. Очень симпатично сыграл своего «студента Фомина» актер Игорь Корнилов. Точно выбранные краски образа, колоритность характера создают полный достоверный персонаж, который как нельзя лучше оттеняет случившуюся катастрофу семейной жизни. Его присутствие вроде бы и не двигает действие, но придает ему остроту.
Не совсем точным мне показался Ментиков (актер Игорь Постнов). Столь выпукло и плотоядно выписанный драматургом, этот герой теряется в спектакле, остается в тени событий. Непонятность его сценического существования вносит некий диссонанс в отдельные сцены. Отсюда, вероятно, и смешки в зрительном зале. Нет, конечно, о провале роли говорить нельзя, но на фоне выстроенности и цельности образов остальных персонажей его Аркадий Петрович Ментиков выглядит недорисованным серым пятном холста на картине.
Попытка расчленить спектакль и рассмотреть каждый его кусочек в отдельности неизбежно приводит к выявлению так называемых «театральных блох». В целом же «Екатерина Ивановна» если не шедевр, то уж крепко сбитый, достойный спектакль – это точно. «Танцующая женщина», как называл Екатерину Ивановну Леонид Андреев, полностью не далась в руки режиссеру, однако она позволила приоткрыть часть своих тайн, посмотреть на которые весьма любопытно.
Постскриптум
У Александра Баранникова это уже вторая премьера этой осени. В конце сентября на сцене Кемеровского театра он поставил спектакль «Опасные связи» по пьесе Кристофера Хемптона. Судя по откликам в интернет-форумах, постановка пришлась по душе местному зрителю. Благосклонно отнеслись к ней и печатные издания Кемерова. В том спектакле было всё – и переживание, и секс, и колесо Да Винчи. Разговор о спектакле «Опасные связи» с режиссером неожиданно поднял весьма немаловажную проблему нашего, Калужского драмтеатра.
- Александр Георгиевич, как работалось в Кемерове?
- Я ставил спектакль с наслаждением, с азартом. Мы приехали в этот город целой командой, с которой я поставил уже не один спектакль. Очень талантливые ребята собрались в моей постановочной группе. Причем все из разных городов – Санкт-Петербурга, Брянска, Ростова-на-Дону и, конечно же, Калуги. Приняли нас блестяще. Такое отношение администрации театра к постановочной группе меня просто потрясло! Работалось очень легко, несмотря на то, что в Кемерове постановочная часть театра слабее, чем наша, калужская, но это с лихвой покрывалось желанием работать и созданием максимально комфортных условий для работы. Результат – повторное приглашение меня, как постановщика. Не бывало, пожалуй, чтобы я поставил в театре одну какую-нибудь вещь.
- А что мешает в нашем драмтеатре создать подобные условия?
- Мне трудно судить, я не администратор, не директор. Думаю, дело в эстетике театра, в его мироощущении. У нас в Калуге, на мой взгляд, весьма слабая актерская дисциплина. Нет, я не об опозданиях на репетиции говорю, я имею в виду внутреннюю дисциплину в работе с режиссером. Возможно, это связано с некоторой избалованностью наших актеров. Затем, к примеру, для того, чтобы что-то сделать, у нас необходимо преодолеть массу каких-то ненужных мне, как режиссеру, моментов. Любое критическое замечание у нас воспринимается в штыки… Ощущаешь себя обслуживающим персоналом, этаким Буратино на службе Карабаса-Барабаса.
- Александр Георгиевич, но вы же не первый год в театре. Ещё Эльдар Рязанов назвал сообщество актеров «террариумом единомышленников»…
- Да, конечно, но есть все же границы, за которые непозволительно заступать. Я всегда очень серьезно готовлюсь к своим постановкам. Подготовительный период мой, ещё до встречи с актерами, длится порой месяцами, и когда по непонятным мне причинам из-за кого-то одного ставится под угрозу весь спектакль – я этого понять не могу.
- Вы имеете в виду «Екатерину Ивановну»? Ведь изначально главную роль должна была играть Светлана Ляхова…
- Да. Причем мы хорошо работали, спектакль был уже практически сделан, когда случился этот срыв. С человеком что-то произошло, о чем сейчас говорить очень сложно, да, может, уже не стоит. К сожалению, в театре такое случается.
- Екатерину Ивановну играет молодая актриса театра Виктория Горьковая…
- Для Горьковой это фактически дебют. Она работала не покладая рук. Роль для неё очень сложная. Слава богу, её приняли партнеры. Ну а что получилось в итоге, судить не мне, судить зрителю.
- У вас возникло желание покинуть Калужский драмтеатр?
- Нет, ни в коем случае. Я буду здесь работать. К тому же я не могу бросить свою молодежную студию, театр «Салют». Нет, что вы. Разговор о другом, об изменении отношения к режиссерам, к их работе со стороны администрации. Вот в чем дело…